Польский диссидент Пискорский в тюрьме беседует с православным батюшкой и слушает Цоя

С католичеством завязал, интересуется православием

Пискорский давно разочаровался в католицизме. Еще до своего заключения он объявил о своем выходе из лона Польской католической церкви и о том, что теперь он считает себя агностиком.

«Когда его только посадили, к нему в камеру пришел ксендз и попытался с ним заговорить, при этом очень грубо, заявляя, что если он не католик, то не может в таком случае считаться поляком. В результате Матеуш попросту выгнал его из камеры.

Он вообще очень критически настроен по отношению к католицизму, разочаровался, когда осознал, что догмы не имеют ничего общего с действительностью. Католицизм считает царством фальши и обмана. Раздражался, когда прилавки магазинов уже в октябре оформлялись как рождественские, обращал на это мое внимание и говорил, что дух капитализма победил христианские основы», — рассказывает Марина.

Вместо католического ксендза теперь в камеру к Пискорскому ходит православный батюшка.

«Священник из Польской православной церкви, он сам поляк, с востока Польши, из района Белостока, где проживает очень много православных, но сейчас служит в Варшаве. Посещения батюшки не означают, что Матеуш уже перешел в православие. Ему нравится общаться со священником. Он у него берет для чтения православную литературу», — поясняет Марина.

Слушает Цоя и военные песни времен Великой Отечественной

Полгода назад Пискорский получил разрешение иметь в камере MP3-плеер, чтобы у него была возможность слушать компакт-диски. С их получением в польских тюрьмах сложности. Сначала надо получить талончик на определенное количество дисков. Больше, чем было разрешено тюремным начальством, передавать нельзя.

«Он ждал талончик два месяца. Разрешили передать 10 компакт-дисков. Я, правда, передала из Москвы 12. Они дошли за неделю. Потом цензура их какое-то время прослушивала и только после этого передала Матеушу. Что он заказывал? Цоя, «Арию», «Ночных снайперов». Просил еще военные песни времен Великой Отечественной. Я переслала.

В камере у него есть и телевизор, но по нему можно смотреть только несколько каналов, которые контролируются правящей партией «Право и справедливость»», — вспоминает Марина.

Достоевский и духовник Путина

Пересылает Марина мужу и книги. Это русская классика — Достоевский и Чехов, а также современная специальная и художественная литература. Однако не все польская цензура пропускает.

«Я ему как-то передавала книги Андрея Колесникова из «Коммерсанта», которого Матеуш любит читать. Однако одну книгу, на обложке которой был изображен Путин, цензура не пропустила. Книги часто не доходят к нему. Возвращаются мне потом. Правда, книга Тихона Шевкунова пропала (духовник Путина. — Авт.). Ему ее не разрешили передавать, а мне так и не вернули.

Любит читать братьев Стругацких. Ему в свое время понравился фильм Тарковского «Сталкер», снятый по роману «Пикник на обочине». Вот теперь Матеуш и любит их романы и повести.

«Передавала я ему и специальную политологическую литературу. Один раз мне отказали в передаче книг, так как у тюремных властей не было на тот момент переводчика с русского языка, чтобы их проверить, — разводит руками Марина, — а теперь у меня такое впечатление, что переводчика не будет и дальше, и книги на русском языке больше передать не получится».

Невыносимая «легкость» польского тюремного бытия

Согласно правилам внутреннего распорядка польской пенитенциарной системы заключенным нельзя передавать в камеры продуктовые передачи. Чтобы есть что-то помимо тюремной баланды, заключенному просто заводят счет, на который родные могут переводить деньги. Он может покупать себе в тюремном буфете продукты по ценам, которые на несколько порядков выше, чем на воле. К тому же выбор очень маленький.

«Матеуш обычно покупает себе кофе, рис, сигареты, печенье. Стал даже есть доширак, чего раньше не делал. Рис заваривает кипятком и ест. Говорит, что совершенно не может есть тюремную пищу. Как-то он мне по телефону сказал, что раньше думал, что человек может привыкнуть к любым условиям жизни, но, оказалось, что это не так. «К заплесневелому хлебу и гнилой картошке привыкнуть не могу».

Он выяснил, что в польских тюрьмах на одного заключенного выделяются 5 злотых в день (это где-то 30-40 рублей), а на собак, которые этих заключенных охраняют, — 7 злотых», — делится с нами Марина.

Пискорскому не разрешают общаться с прессой. Только один раз он смог дать интервью газете, журналист которой прислал ему вопросы, а он, в свою очередь, отослал обратно ответы. Цензура пропустила.

Так как по понятным причинам Марина не может приехать на свидание к мужу, то они общаются по телефону. Однако при этом их разговор официально слушается специальными цензорами. В последний месяц они разговаривали 5 раз.

«Раньше мы могли говорить и по два часа. Потом время для всех уменьшили до получаса. В последний раз он мне сообщил, что скоро для всех будут давать не больше 10 минут для разговора», — говорит Марина удрученно.

Хотя Пискорский имеет возможность заниматься в камере зарядкой, со здоровьем у него неважно: постоянные головные боли, а также боли в спине, проблемы с зубами.

«Лечения как такового нет. На что бы ты ни жаловался, тебе от всего предлагают парацетамол. На требования показать тебя доктору вне тюремной больницы получаешь отказ. Оборудование старенькое. Стоматологическому — более 30 лет. Стоматолог пенсионер, который просто подрабатывает», — ужасается Марина.

Депрессии нет

Несмотря на суровые условия содержания и реальную перспективу большого срока, Пискорский не падает духом, депрессии у него, человека с сильным характером, нет, он готов сражаться за свою свободу в суде и от своих убеждений отрекаться не собирается.

Он как польский патриот считает, что нынешние власти сдали страну американцам. Полагает, что громадной ошибкой было ссориться с Россией.

«Говорит, что если ему не суждено будет выйти живым из тюрьмы, то надеется на сына, который сможет через много лет, ознакомившись с делом отца, разобраться в том, что он был невиновен», — подытоживает наш разговор Марина.