Макеевская городская организация "Российского Союза ветеранов Афганистана и Специальных военных операций"  Макеевская городская организация "Российского Союза ветеранов Афганистана и Специальных военных операций"  Макеевская городская организация "Российского Союза ветеранов Афганистана и Специальных военных операций"  Макеевская городская организация "Российского Союза ветеранов Афганистана и Специальных военных операций" 

Новости

 

БОРИС ГРОМОВ: "ОН БЫЛ СОЛДАТ - А ВЫШЕ ЗВАНИЯ НЕТ В АРМИИ"

Герой Советского Союза, Председатель Всероссийской общественной организации ветеранов «БОЕВОЕ БРАТСТВО», генерал-полковник Борис Громов стал гостем программы «10 фотографий» на телеканале «Звезда». «Десять фотографий – это десять историй-исповедей выдающихся современников: военачальников, политиков, ученых, спортсменов, путешественников, космонавтов, актеров, врачей, певцов, художников. Глядя на эти фото, гости Арины Шараповой рассказывают о себе», — говорится в описании проекта. Некоторые из историй, рассказанных генерал-полковником Громовым на «Звезде», публикует сайт «БОЕВОГО БРАТСТВА». «В 79-м году я служил в Майкопе. Мне звонит командир корпуса и говорит: товарищ полковник, вы должны быть через 3 дня в Ташкенте. Вас назначили приказом министра обороны начальником штаба 108-ой мотострелковой дивизии. Я говорю: а где она? - Она в Кабуле. У военных тогда было принято, когда ты уезжаешь на новое место службы, ты одеваешь, естественно, форму и берёшь с собой ещё и парадную форму. Я ехал в Афганистан на войну и тащил с собой парадную форму - приехал на аэродром в этой форме в Ташкент. Смотрю, там народ стоит без погон, без знаков отличия, без папах. Все с оружием, кто в чем. Я выглядел там, как белая ворона. Первое, что я сделал, я постарался папаху незаметно спрятать в чемодан. Эту папаху я ни разу не надел в Афганистане». «Тогда, в январе 1980-го, я практически не знал о ситуации Афганистане. Я знал только то, что услышал по телевидению. В реальности я столкнулся с тяжелейшей обстановкой, хуже, чем война. Потому что война имеет какие-то правила неписаные. Та война, что была в Афганистане, она была и партизанской, и душманской. Она была страшной». «Помню своё первое боевое крещение. Прошло месяца два. Мне позвонил командующий армией Тухаринов (генерал-лейтенант Юрий Тухаринов (декабрь 1979 - сентябрь 1980 – прим. ред.) и говорит: я поручаю вам провести боевую операцию и уничтожить банду, и таким образом исключить на будущее обстрелы штаба армии, вашей дивизии и аэропорта Кабула. Я туда отправил разведку, а вслед пошёл и сам на бронетранспортёре. Сразу началась сумасшедшая стрельба. Когда я услышал цокание пуль о броню БТР, меня охватило оцепенение и паника. Я понимал, что я уже на войне, но когда я услышал вот это цок-цок-цок и вдруг мысль: «а вдруг пробьёт - и что тогда будет?!» Я пребывал в ужасном состоянии. Когда я стал приходить в себя, я увидел глаза напротив сидящего молодого лейтенантика. В глазах страх, непонимание, ужас. Я тогда подумал: слава Богу, он мои глаза не видит, что в них ниписано. Это была моя первая операция. Февраль 1980 года. Мы в конечном итоге эту банду нашли, разгромили, и примерно месяца на два обстрелы прекратились». Народный артист России Александр Розенбаум, бывавший в Афганистане с концертами для советских солдат: «Для меня Борис Всеволодович - настоящий русский генерал. Такой хрестоматийный. Отец солдатам. Гроза врагам. Интеллигентный человек, тут все есть: и воспитание с детства, и образование. Полностью характеризует Громова как настоящего генерала, книжного. Блестящий командир. Замечательный человек». Борис Громов: «Отец солдатам - это то, что ты можешь и должен сделать все для этих пацанов, чтобы им было на войне легче. Во-первых, подготовить к боевым действиям, чтобы он не погиб. Успокоить его, чтобы он нормально это все воспринимал. И говорить: ты обязательно выйдешь живым оттуда. Но ты должен помнить то-то и то-то… Я всегда себя настраивал на то, что я в любом случае должен выиграть и при любом раскладе я не должен допустить потерь своих дорогих мальчишек». «Через полгода после того, как я начал служить в Афганистане, я понял, что решения афганской проблемы не существует». «Моя первая учительница - Елена Васильевна. Это в Саратове. Школа номер 80. К нам в школу приехал Лев Кассиль - это журнал «Огонек». Меня посадили с девочкой рядом на парте какую-то сценку показать. Когда журнал вышел, там было написано: «Боря Громов оказавшись на парте рядом с Тамарой Граниной ворчал: не буду я сидеть с девчонкой». Тогда ещё мама была жива. В 1963-м ушел мой старший брат из жизни. 27 лет ему было. Он служил в Венгрии, у него была саркома. Его привезли умирать домой. И когда мы его похоронили, мама резко пошла вниз по здоровью. Она умерла в 1964 году. Она не выдержала того, что ее сын ушёл из жизни. Я ее вижу живой. И глаза ее, и как она разговаривает, и как она кладёт мне в портфель несчастный бутербродик». «Это было начало 50-х годов, когда я начал ходить в школу. Она целый день торчала на работе. Мы ее с братом видели только, когда она рано утром уходила. А вечером мы уже спали, когда она приходила. Все на ней было. Отец погиб на фронте. Это было, когда меня ещё не было на этом свете. В 1943-м, а я родился через 4 месяца». «Нас со средним братом воспитывали бабушка и дедушка. Нас никогда не наказывали. Только так, что не пускали гулять. Мы когда с братом ходили смотреть кинофильм, приходили домой, дедушка нас сажал и говорил: «Так, Рыжий (у меня была такая кличка), ты первый начинаешь рассказывать. Расскажи, что вы видели». Мы злились страшно. А только потом поняли: он специально это делал, чтобы, во-первых, нашу разговорную речь тренировать, а во-вторых, чтобы мы понимали реально, о чем речь, чтобы мы могли донести своим языком, где в этом фильме была правда, где неправда, где хорошо, где нехорошо». «Хулиганил, конечно, много. Стыдно мне не было ни за что. Однажды я залез на высокий забор, и он упал. А завтра должны были принимать в пионеры. И он упал, прижал меня, я чуть не ушёл на тот свет. Хорошо, мужики подбежали и подняли тяжеленный забор. Это фактически мой второй день рождения. И когда об этом узнали в школе, мне сказали: мы хулиганов в пионеры не принимаем. И меня приняли в пионеры только через полгода. Если у ребёнка хорошие родители, бабушки и дедушки, то детство всегда хорошее. У меня детство было замечательным». «Я учился в академии Фрунзе. Генерал-лейтенант Георгий Лобов - он был страшим преподавателем в нашей группе. Я был одним из самых хулиганистых в группе. И вот был перерыв между занятиями. Он ушел куда-то там чайку попить. И мне ребята говорят: «Надень, надень его! Посмотрим, пойдёт тебе китель его или нет?» И я его одел. Он был здоровым мне. И вдруг заходит Лобов. Я не знал, куда деться от стыда. Он посмотрел на меня и говорит: «А что?! Тебе идёт. Я думаю, ты будешь генералом. И звезда Героя у тебя будет». «Кто-то что-то говорил, что он кем-то будет, а я сразу сказал, что я буду генералом. Я и не знал в то время такое слово, как тщеславие. На мой выбор профессии повалял старший брат, который ушел из жизни. Он тоже учился в суворовском в Саратове. Я же не сразу привык к училищу. Я первый год целый ревел в суворовском училище. Мама говорила мне: «ну привыкнешь, ну подожди». И наконец я привык. На всю жизнь». «Я занимался спортом много. Для меня пройти на руках, обойти три раза большой спортивный зал труда не представляло. Учеба не особенно доставляла удовольствие. Я стремился быть хорошистом и отличником. Уже в военном училище. Там был курс высшей физики. Я эту физику вообще не понимал, о чем эта физика. И я поспорил с друзьями, что я на экзамене выучу один билет и буду ходить к этой преподавательнице до тех пор, пока не вытяну этот билет. Представляете, дурачок был какой. 7 раз я ходил к ней. И вот на 7 раз я пришёл, взял билет… С тех пор я понял, что 7 - мое любимое число. Я говорю: «я без подготовки готов отвечать вам». Она говорит: «Выше тройки не получишь все равно». И тройку мне влепила. Эта тройка пошла в диплом - единственная тройка». «Эта история привела меня в Афганистан. Я был начальником штаба дивизии в Майкопе. На одном из медицинских складов пропадает промедол - сильнодействующе обезболивающее вещество. Пропадает огромное кол-во. А тогда за промедол отвечало КГБ СССР. Скандал был сумасшедший. Самое главное, кто отвечает за сохранность - это я, я организую службу. Ну короче, мне это все приписали. Командующий войсками округа Северо-Кавказского - он меня возненавидел и закончилось все тем, что, когда ему позвонили из Москвы и сказали, что от вашего округа нужен один полковник - начальник штаба дивизии - в Афганистан, «пожалуйста, назовите фамилию», он тут же сказал «Громов». Позже выяснилось, что прапорщик, который был начальником этого склада, он потихонечку воровал эти ампулы и продавал». «Я понимал, что я все равно окажусь в Афганистане рано или поздно. После окончания академии я специально попросил должность ниже - я поставил себе задачу по армейской жизни пройти все должности без исключения. Командир взвода, командир роты, батальона начальник штаба полка, командир полка, командир дивизии и т.д. Вот только до министра обороны я не дошёл». «Наташа Ростова - эта девушка в этом замечательном произведении была описана такой, какой я себе представлял настоящую, красивую, романтическую с таким прекрасным именем Наташа. Моя первая жена Наталья полностью соответствовала этому образу, я поэтому на ней и женился. Бабушка мне сказала: ты женишься вот на этой Наташе. А мы жили в одном подъезде. Мне было уже 27 лет, я приехал в отпуск. Бабушка уже все проработала до этого, и она мне как-то из окна показывает и говорит: «вот, видишь, идёт - это твоя будущая жена. Наташа ее звать». Я говорю: «ты видишь, что она выше меня?» Она говорит: «ты из окна смотришь, как ты определил, что она выше тебя?» Она была со мной одинаково. Бабушка меня дня через три приводит в эту семью, папа оказался офицером-воспитателем в суворовском училище, он меня прекрасно знал. Говорит: «а что, хороший парень! Как, мать, хороший?» Начал ухаживать. Это было летом. На зимние каникулы, в феврале месяце, мы поженились». «Она погибла в авиакатастрофе. Тяжело пережил. Я был в это время в Кабуле. Она летела изо Львова в Москву. Нам выделили квартиру. Крапивин Евгений Иванович был командующим военно-воздушными силами прикарпатского военного округа во Львове. Позвонил ей и говорит: «я лечу в этот же день туда, 3-го, в Москву, на совещание на своём самолете. Полетели со мной». Диспетчер перепутал эшелоны. В воздухе не было ни одного самолета, кроме двух: наш и ту-134. Они столкнулись. 124 человека и на том, и на том самолете погибли… Я старался побольше быть в Афганистане, там как-то проще это все пережить было. Мне лично». «Осталась Валентина Ивановна, жена Крапивина. Вместе с ним погибли и два ее сына. То есть у неё погибли все мужчины. Вот они остались вместе - женщины одни теперь. Когда был в Москве, я помогал семье. Потому, что у Фаи осталось две девчонки, 1,5 месяца им было, близняшки. Только родились. Через четыре года я на ней женился. И вот уже 34 года живем. Она замечательная женщина. Фаечка, ты все знаешь, как я тебя люблю. Как ты вкусно готовишь, как ты все делаешь замечательно». «15 февраля 1989 Сергей Похламков был командиром того бронетранспортёра, которым покинул последним Афганистан — со мной. Я его попросил выступить на митинге, и я его выбрал потому, что он был там, и он был солдат - а выше звания нет в армии. Солдат - это и офицеры, и генералы, и рядовые. Это настоящий солдат. Я не сомневался, что он скажет что-то хорошее». «Это было в начале июня 1987 года - я узнал, что надо готовиться к выводу войск. Мы собрали все силы разведки, привлекли космическую разведку. То есть мы таким образом сначала прошли все маршруты, проверили их, и не один раз. У нас были снимки всех дорог, всех перевалов, все было, мы наносили специально упреждающие удары по тем группам, которые обещали нам устроить баню». «Я стоял, смотрел на мост. Я не знал, что там будет мой сын. Такое время волнительное было, и когда мы обнялись, я, честно говоря, чуть не разревелся. Я еле дожил до этого вывода войск. А когда обнялся, еле сдержал себя, чтобы не разреветься». «Валентин Иванович Варенников. Это выдающийся, потрясающий человек. Когда было ГКЧП, был суд над ними. Всех амнистировали и все согласились с амнистией. Валентин Иванович один единственный потребовал судить его дальше. И на этом суде выступал я. В защиту. Я тогда был заместителем министра обороны. Он мне говорил: «твоё выступление тебе аукнется, ты на этой должности не просидишь и недели». Я сказал: «нет, Валентин Иванович, если я не выступлю, как я представляю дальше?» Я выступил. Я сказал все, что я думал. Суд его оправдал полностью. Была истерика: как это, его оправдали?! Члена ГКЧП?! Подали апелляцию. Состоялся Верховный суд. И Верховный суд его оправдал». «В августе 1991-го отказался участвовать в штурме Белого дома. Я идеи ГКЧП не поддержал. Ситуация была такая. Я в то время был первым заместителем министра внутренних дел СССР. Министром был Борис Карлович, замечательный человек, который сам ушел из жизни. Он пулю в лоб себе пустил, когда все это увидел. Он мне говорил: никакого ГКЧП нет, хотя сам был членом ГКЧП. ГКЧП, он говорил, кто-то выдумал. Собрали этих людей, они это все заварили, они это все и завалили. Меня допрашивали долго очень по этому делу. И Фаю допрашивали тоже. По 6 часов. Следователи, они все понимали, чувствовали себя неловко. Допросы были уважительные. Брали каждый день и говорили: с кем вы были, что вы говорили. Я летел из Крыма, Пуго меня вызвал. Как раз начало ГКЧП было. И я на самолете Пуго летел в Москву, с Фаей. В самолете был стюард, прапорщик, и он что-то на меня наговорил, что я рассказывал, что Горбачёв такой-сякой. А вот эти хорошие, а вот эти плохие. И следователь мне говорит: «человек есть, который сказал на вас такое и такое». Я говорю: «не может человек на меня сказать ничего такого». Очную он мне устроил с прапорщиком. Зашёл этот прапорщик, побледнел, покраснел, вспотел. Ему следователь говорит: «ну, расскажите, что вы про Бориса Всеволодовича говорили». - «Я вам ничего не рассказывал про Бориса Всеволодовича». – «Все, вы свободны». На этом очная ставка наша завершилась». «Меня перевели заместителем министра иностранных дел. Восемь месяцев я был в МИДе. А после этого я стал депутатом Госдумы 2-го созыва, а после этого стал губернатором». Ведущая: «Правда ли, что в 90-х вас включили в группу по передаче Курильских островов Японии и вы фактически сорвали переговоры и таким образом острова остались наши?» Борис Громов: «Было так. В самый переход из министерства обороны в МИД меня включили в делегацию к министру Козыреву. Мы прилетели туда, в Японию. Он мне говорит: «Борис Всеволодович, я вас назначаю вести переговоры по военной части насчёт островов». Я говорю: «вы мне хоть дайте исходные данные - как я должен себя вести?» «Вы умный человек, разберётесь. Вы его послушайте сначала, а потом вы скажете своё мнение». У меня мнение понятно было какое. Мы зашли в зал. Расселись. Он встал. Я думаю: что я буду вставать? Это же не в наших традициях. Я говорю: «я первый скажу». Переводчик перевёл. Я говорю: «спасибо, что наконец-то начинаете переговоры насчёт этого сложного тяжелого вопроса. Но я не понял, у меня бумаги, вот они передо мной, написано насчёт 4 островов Курильской гряды, но нет названия этих островов и не написано, от кого и кому эти острова должны перейти». Смотрю, он побагровел, встал, посмотрел на меня зверем и вылетел из комнаты. Делегация за ним рванула. Этим закончились переговоры. И приписка островов - как была в советском союзе, так она и осталась». «Лужков. Я не могу объяснить, почему он не поддержал меня в первом туре губернаторства. У нас были очень хорошие отношения. Естественно, я ему сказал, что принял решение идти на губернатора Мособласти. На что он мне ответил: «я вас поддержу на 100%». И вдруг, когда было создано движение «Отечество», которое он возглавлял, мы собрались обсудить вопрос, кого «Отечество» будет поддерживать на предстоящих выборах. Лужков встаёт и говорит: «Отечество не может поддержать Бориса Всеволодовича (а уже шла предвыборная компания), так как у него самый низкий рейтинг и у него самая плохая организация предвыборной компании. Поэтому я снимаю этот вопрос». Это было неправдой. Я как озверел от того, что меня фактически предали. И он начал поддерживать Тяжлова. Я остался один со своей командой. Мы объездили всю область. Мы были даже в таких районах, что люди говорили «тут с царских времён никого не было из больших начальников». Всякое было. Приходили, назначена встреча - то электричества нет, то трубы лопнули и залило зал. Ресурсов не было, ни копейки. У нас было только то, что государство выдавало каждому зарегистрированному кандидату. У нас есть только наше честное имя». «Когда я стал губернатором, с Лужковым было сложно. Я не мог простить ему предательство. Он своё слово не сдержал. Все мои три срока, 12 лет, он все время ставил мне палки в колёса. На посту губернатора я не занимался популизмом: «наобещал, наговорил, ничего не сделал». Мы с областью с 83 места перешли и были в первой пятерке точно». «Первые президентские выборы. Мы познакомились в то время очень близко с Николаем Ивановичем Рыжковым. В 1991 году появляется идея выборов первого президента России. Было приятно решение, что на выборы обязательно идёт президент и вице-президент. Меня он пригласил и говорит: «в ЦК КПСС попросили настоятельно идти на эти выборы. А я категорически не хочу». У него только-только инфаркт. «Борис Всеволодович, я остановился на Вашей кандидатуре». Я говорю: «с вами я пойду». Мы понимали, что мы не выиграем. Мы хотели показать, что есть люди, которые мыслят и хотят другого. Николай Иванович меня выбрал, видимо, потому, что в 91 году у меня был пик узнаваемости. Для меня второе место не победа и не поражение, потому что было понятно, что Ельцин выиграет. После этого у меня никогда не было желания баллотироваться в президенты». «Сейчас я живу в своё удовольствие. Семья, друзья, друзей много, слава Богу. Встречаемся. Ковид помог мне книгу написать. Моя новая книга называется «Три жизни одного человека»…
26.04.2021
СОЮЗ ВЕТЕРАНОВ АФГАНИСТАНА г.МАКЕЕВКА (ДНР)

ул. Молодогвардейская, д.87, каб.25 (В районе остановки "Гараж").

Copyright © 2016-2024 Союз ветеранов Афганистана (г.Макеевка, ДНР)