МСВА : Бенефициары нового средневековья Ч.2

Аналитика

Бенефициары нового средневековья Ч.2

Может ли наша страна стать исключением из общемирового постиндустриального тренда?

Брат подсиживает брата

Подход официального Вашингтона к наркобизнесу впечатляет не только непоследовательностью, но и откровенной выборочностью. В исполнительном акте Барака Обамы от ноября 2011 года, которым вводились санкции в отношении любых лиц, замеченных в контактах с оргпреступностью, из четырёх общеизвестных итальянских преступных сообществ фигурировали только два; из мексиканских наркокартелей также были отобраны только два. Еще любопытнее была облава на нью-йоркские итальянские семейные кланы в январе 2011 года, за неделю до старта Арабской весны: под ударом оказались все крупные семьи, кроме семьи Бонанно, представитель которой и давал показания на конкурентов. Между тем именно семейство Бонанно специализировалось на транзите через Тунис, оказавшимся первым в календаре Арабской весны. Избирательная тактика весной этого года была применена в Израиле, где с подачи калифорнийских прокуроров стартовало расследование серии покушений, совершённых членами и партнёрами семейства Абарджиль - крупного поставщика "экстази" в США. Жертвами вменённых преступлений было не менее известное у местных криминологов (см., например, книгу Петра Люкимсона "Однажды в Израиле") семейство Абутбуль. Одни "короли" удаляются с теневой доски в интересах других.

Неустанная озабоченность Вашингтона адресуется также Африке. Несколько лет подряд ведомства упорно и безуспешно боролись то с сомалийскими пиратами, то с "Армией Господа" в Кении, то с "Аш-Шабаб", то с теневиками Республики Конго по доносам правительства Руанды. С тем различием, что в Африке выборочный подход касался не только наркобизнеса, но и отдельных видов добычи минералов. И не столько пресловутых "кровавых алмазов", сколько колумбита-танталита (колтана) - незаменимого сырья в производстве мобильных телефонов. Одним из главнейших условий успеха суррогатных революций является дешевизна средств общения. Эта дешевизна и оплачивается трудом на копях в восточных районах ДРК (бывший Заир) и Эфиопии. Непосредственной поддержкой эфиопской диктатуры, обеспечивающей эту дешевизну, была искромётная Саманта Пауэр, ныне посол США в ООН. Поэтому, когда Бернар-Анри Леви изобличал российскую пропаганду во "лжи" о том, что проблема беженцев создаётся США: мол, бегут-то не только из Сирии, но и из Эфиопии, где революции американцы не делали! - он уличил самого себя. Ему ли не знать, что условия для рабского труда эффективнее всего создаются свирепыми колониальными диктатурами?!

Вплоть до лета прошлого года популярные в западной левой публицистике теории о связи "цветных революций" с углеводородными интересами расходились с реальностью: ни в Ираке, ни в Ливии, ни ранее в регионах поддержки сепаратизма (от Ичкерии до Южного Судана) нефтяные корпорации не торопились самоутвердиться в хаосе, благо эта отрасль, особенно трубопроводные проекты и нефтехимия, от хаоса не выигрывала. В Ливии центрами "гражданских" конфликтов были не нефтяные, а контейнерные порты. Мохтар Бенмохтар, подготовивший налёт на объект ВР в Алжире, имел репутацию не нефтяного, а кокаинового транзитёра. Появление ИГИЛ внесло новизну в эту конъюнктуру: рабский труд на нефтяных полях Ирака и Сирии позволяет играть на этом рынке теми же точно методами, что и на рынках героина и колтана, то есть минимизировать затраты на производство за счёт рабского труда. Но при этом доля доходов, извлекаемых ИГИЛ из продажи нефти, по оценке Middle East Forum, не достигает 28%.

Популист Дональд Трамп в начале октября разразился ностальгией по Саддаму и Муаммару, а также оправдал российскую поддержку Башара Асада. Он говорил устами того сектора в США, который представляют братья-нефтехимики Чарльз и Дэвид Кох; у них Трамп позаимствовал и свою команду политтехнологов во главе с мастером эпатажа Кори Левандовским. Но при самых талантливых лоббистских стараниях своей цели - повышения цен на нефть до уровня, оправдывающего затраты на сланцевое бурение, - эта элитная группа не достигает, поскольку не она правит бал в мире, где неумолчным идеологическим припевом является миф о глобальном потеплении и, "соответственно", о вреде традиционных углеводородов.

Лейтмотив идеи экологической катастрофы состоит в императиве ограничения прироста населения. Самое эффективное средство для этой цели - не идеологические средства (запугивание), а физические. Поскольку самые эффективные средства ухода от реальности сиречь самые эффективные средства деградации личности и прекращения рода. И в плане закономерно, что постиндустриальному мироустройству идеологически, и геостратегически, и практически больше соответствует та модель, в которой на одном конце экономической пирамиды создаются условия для минимально возможных затрат производства средств ухода от реальности, а на другом извлекается максимальная прибыль от их реализации.

Распад "вашингтонского консенсуса", который констатировал в 2011 году опальный глава МВФ Доминик Стросс-Кан, наступил по той причине, что воплощение в жизнь постиндустриальной парадигмы делало его неизбежным. "Вашингтонский консенсус" вводил неравенство стран и производителей, помещая зависимые страны в крепостническую зависимость от МВФ. Логика обратного развития от феодальных отношений ведёт к рабовладельческим. Это уже не клановая, а классовая логика, поскольку "возвращение в тёмное средневековье", о котором не зря предупреждали редкие и вытесняемые из мэйнстримной политики последователи классических гуманистов, - это смена общественно-экономической формации.

Разделение теневого труда

Пресловутая сусловская "лакировка", баюкавшая умы не только рядовых граждан СССР или членов КПСС, но и высшей номенклатуры, препятствовала осознанию советским обществом подспудной классовой трансформации как в мире, так и в своей стране. Демагогия на тему о превращении науки в самостоятельную производительную силу, о конвергенции социализма и государственно-монополистического капитализма служила ширмой колониального мышления будущих "прорабов перестройки", вовлечённых в Римский клуб и многочисленные дочерние образования. Смысловое содержание мизантропического постиндустриального консенсуса в сухом остатке сводилось к сокращению народонаселения ради бегства от вымышленного истощения ресурсов; лучшим средством для подобной задачи, помимо напалма, являются средства ухода от действительности, и в одном флаконе - средства вырождения.

Бенефициары - теневые классы были фигурой умолчания по обе стороны океана. Об их ресурсной базе успел сказать только Чингиз Айтматов в романе "Плаха", но его трагическая нота вместе с образом комсомольца, ставшего православным, заглохла в эйфории разоблачений номенклатуры. Под сурдинку Гдляна и Иванова, чернобыльских плакальщиков и ликвидаторов проекта поворота рек теневые классы воспользовались кооперативной реформой и всплыли на поверхность. При Гайдаре "тень" вышла на свет, явочным порядком присвоив и приумножив статусные, материальные и инструментальные атрибуты административных элит.

Классовый аспект "открытия общества" западными криминологами расценивался по-разному: одни авторы 1990-х годов писали о наступлении западной "тени" на Восток, другие - наоборот, о вторжении русской мафии на Запад. Хотя вторая позиция стала мэйнстримной, некоторые её апологеты впоследствии опровергли сами себя: так, Юрген Рот, начав с "Красной мафии", стал затем ставить неудобные вопросы перед евробюрократией об экспансии косовских кланов в Гамбург и странной прозрачности германо-швейцарской границы. Призывы криминолога Рота не торопиться с расширением ЕС так же канули в пустоту, как айтматовский роман в СССР, - даже сейчас, на фоне миграционного шока, о них не вспоминают.

Сегодняшняя европейская лакировка тоталитарнее советской, и это имеет классовое объяснение: владельцы европейских медиахолдингов, имеющие второй бизнес в гемблинге (как семейство Яр) либо в табачной индустрии (как семейство Реемтсма), не мыслят в терминах европейской идентичности; они ничего не потеряют от заключения Трансатлантического партнёрства; их не подвергают конфискационному прессингу, как Volkswagen или Deutsche Bank. Пространство зачищено настолько, что даже осмысление этих последних конфискаций табуировано; менеджмент евробизнеса мечется в том же концептуальном вакууме, что и искусственно прореженный политический класс; хотя сам этот класс пребывает в тихом ужасе от мысли о евроинтеграции Украины, прослойка наёмных агитаторов, кормясь из резервов НПО, от имени Европы продолжают обучать киевлян реформаторской псевдонауке, закрепляя рабскую психологию местных "гдлянчиков" примитивной социальной завистью через программу "Схемы" ("Радио Свобода") и "Наши Гроши" (Open Society Foundations) - так же, как это делала Арабская весна в Магрибе, а ранее - война племени хуту против племени тутси в Руанде.

Американский политический класс, вроде бы "командующий парадом", в итоге "судьбоносных" решений Верховного суда 2010 года отдан на откуп мегадонорам политкампаний. Кто ужинает клиента, тот его и танцует. Внешнеполитические решения Вашингтона, Брюсселя и НАТО навязчиво упираются в Афганистан. Даже формирование состава Еврокомиссии было приторможено до того момента, как на Уэльском саммите НАТО были распределены зоны ответственности в опиумном центре Евразии. Ни с кем из национальных лидеров президент США не проводит больше времени, чем с первыми лицами Афганистана. Но при этом даже для профессионалов из военных ведомств захват Кундуза "Талибаном" становится таким же сюрпризом, как "племенная" стычка в Закарпатье. А может ли быть иначе, если самые престижные интеллектуальные центры производят на свет мифологию о самовоспроизводимой новой стоимости в IT-секторе, о революционной роли вооружения (empowerment) гендерных меньшинств компьютерными навыками, о связи волнений в арабском мире с изменениями климата? Может ли быть иначе, если под эту сурдинку даже голосование в парламентах диктуется не Дэвидом Кэмероном или Франсуа Олландом, а Аднаном Хашогги и Манафом Тлассом? А что являет собой пресловутая "непоследовательность" Белого дома последних лет: от внешнеполитических решений до кадровых перемещений, - как не метания между неформальными конгломератами, включающими публичных глав ведомств и их теневое охвостье? В криминологии к таким конгломератам иногда применяют определение "метагруппа", которое не является общепринятым, но хотя бы заполняет вакуум понятийного аппарата.

Заполнение лакун понятийного аппарата политических наук не обязательно начинать с классовой теории, однако в этой области точки над "i", как представляется, должны быть расставлены. Причём российской общественной науке это сделать проще - если, не "выплескивая ребенка вместе с водой", применить базовые достижения политэкономии русского коммунизма. Хотя бы определение классов В.И. Ленина, включающее имущественный, статусный и инструментальный (способ присвоения) критерии класса: оно применимо к описанию и постсоветской, и мировой "тени".

Можно ли говорить о существовании системы знаковой самоидентификации профессионального криминалитета в нашей стране и в мире? Несомненно, и именно в постиндустриальную эру он совершенствуется и приумножается, от графического языка татуировок до вербальных формул эпитафий на внушительных надгробьях. Можно ли говорить о наличии системы стимулов социального лифта в рамках криминальных иерархий, о разделении труда в одном слое иерархии (воровского ремесла, рэкета, теневого производства и сбыта)? Несомненно. Можно ли говорить о классовой литературе и классовом кинематографе, о классовой юриспруденции, классовой заказной (рекламной и антирекламной) публицистике и аппарате обслуживания всех уровней иерархии? Несомненно. То, что приглушено в России, пышным цветом цветёт в Восточной Европе, а в США - сохраняется как образцы для подражания. Если американский президент выбирает музыку из "Крёстного отца" в качестве рингтона своего мобильного телефона, то месседжи его официальных речей столь же уместно рассматривать через эту призму, как и его исполнительные акты, равнозначные по стилю паханскому произволу: сегодня подарю привилегии "Ндрангете", а завтра отниму (как случилось в 2010 году, когда австрийское расследование дошло до Италии, а из Италии - до Киргизии с революционными последствиями) и отдам, предположим, каморре...

Если этот слой элиты наживается как класс, тратит как класс, украшает себя как класс, поёт и танцует как класс, создаёт пропагандистские лакировочные ширмы как класс, - почему же не назвать это классом? Точнее, как уже было сказано, - классами, поскольку различаются воровское присвоение, бандитское (шантажное) присвоение и производственный менеджмент в теневых отраслях - а как ещё назвать управление нарколабораторией или отмывочным игорным заведением в десять этажей, градообразующим предприятием на таиландском курорте или в бывшем индустриальном центре, от Детройта до Балтимора?

Способы карьерного продвижения в этой сфере также сопоставимы с таковыми в "легальных" классах. А.В. Метелев в своём информативном историко-прикладном пособии "Криминальная субкультура" воскресил как вышедшие из употребления самоназвания статусных слоёв воровской иерархии (иваны-храпы-жиганы-шпанка), так и криминальных ремёсел, в которых в XIX веке смешались славянские и еврейские словообразования (забирохи, марвихеры, оказистые, стряпчие, малинщики, базманщики, хипесники и др.). В каждом из ремёсел возможно самоутверждение за счёт профессионализма - не каждый базманщик изготовит доллар или вексель Bank of New York; неотличимый от подлинного, не любая хавра изобретёт биткоин; не любой марвихер высосет миллиард из госбанка даже в такой марвихерной псевдонации, как Молдова. В свою очередь, чтобы доказать в суде легитимность существования биткоина или его аналога, требуются "стряпчие" высокой квалификации. Как и для проталкивания через палату представителей штата законы о легализации марихуаны - в чём американские стряпчие неуклонно преуспевают. В языке XIX века был подходящий термин и для Бернара-Анри Леви - вполне благообразное слово "фаворит".

"Стряпчие" постиндустриальной эры не только обслуживают клиентов в судебных инстанциях. Они формируют надстройку общественно-экономической формации, в которой доминирует "чёрная экономика". Теорию хаоса, выращенную из математической концепции сложных систем, внесла в политический язык прослойка, в нынешнем воровском сообществе презрительно именуемая "официантами". По существу, в идеологическую "обслугу" криминальных классов входят - вольно или невольно - все теоретики постиндустриализма, все провозвестники "информационной эры", апологеты "общества потребления", энтузиасты "гендерного равенства", алармисты "пределов роста" и "озоновой катастрофы" и производной от неё фобии "климатической миграции". Ибо все эти разномастные философские направления имеют в основе одни и те же пункты "гуманистических манифестов", подменяющих заповеди Священного Писания ровно противоположностью. Философия, в которой право на жизнь заменена правом на суицид и эвтаназию, по духу и букве предназначена для оправдания самоуничтожения.

"Глобальная комиссия по наркотической политике" (GCDP), предъявившая ООН свои легализационные манифесты в год Арабской весны, представляет уже не точку зрения "абстрактных гуманистов", а классовую позицию; один из стряпчих-подписантов лично консультировал в 1992 году госсекретаря РФ Бурбулиса по части легализации теневых состояний; пересечения членства в GCDP с другими элитными клубами и институтами посредничества и "миротворчества" в конфликтных зонах выдают точки пересечения интересов "базиса" и "надстройки". Какой класс является правящим в несостоятельных государствах, каковыми, по строгим критериям, сегодня являются более сотни стран мира? Как сорная трава заполоняет запущенное поле, так и дикая социальная среда прорастает сквозь рукотворные дыры в мировой этике. Если идея земного рая, достигаемая отделением зёрен от плевел, замещается апологетикой природной дикости, то практическое воплощение постиндустриализма, манифестируя утрированной свободой (анархией), при ближайшем рассмотрении представляет собой агрессию сорного племени с вытеснением всего остального. Рэкетир Мустафа Джемилев - прямой ученик "гуманиста-конвергента" Андрея Сахарова; дружественный ему телеканал ATR воспевал анархо-гомосексуальный бунт в Стамбуле.

Кто выметет сорную траву?

Каждая из стран-мишеней, заражённая сорным семенем, следует единой модели деградации. Марвихеры начинают шествие во власть с гевалта на Майдане, затем осёдлывают госструктуры и наводят там гармидер. В итоге псевдонация идёт в тухес. Так называемое возрождение украинской нации скрупулёзно следует постиндустриальным правилам игры: публично, в виде украшения, сначала Радой, а теперь и правительством руководит Владимир Гройсман, фактически - "решальщик" Михаил Бейлин. Публично патриотической Радикальной партией руководит бузотёр Ляшко, фактически - внеидеологичный Сергей Левочкин. Самая авторитетная газета "Зеркало недели" славословит одессита Аркадия Пресмана (партнёра братьев Константиновских) и пропагандирует "дерегуляцию" таможни с искоренением ненужных проверок; чем выше статус антикоррупциониста, тем круче у него иномарка; чем дальше продвигается децентрализация, тем детройтнее становится Днепропетровск.

Российская "мягкая власть", чтобы быть эффективной, не должна сводиться к простым идеологическим обличениям. Представляется более важным простое информирование угнетённого большинства украинского народа о той судьбе, которая грозит в равной степени ему и прочим народам несостоятельных государств (от пустынного Сомали до курортной Черногории). А также, через головы колониального чиновничества, - сохранение связей с вменяемыми людьми в сфере безопасности.

Эмоциональные дискуссии вокруг Украины в отечественных СМИ уместно было бы заменить спокойной иронической хроникой, не требующей домыслов и гипербол. Разве что для корректности картины почаще называть имена реальных предводителей "марша в тухес" и воспроизводить цитаты из продукции Рады и кабмина с выделением избранных мест. Во всяком случае, критическая масса аудитории, ужасающейся происходящим, так сформируется там скорее, что нам небезразлично - как-никак соседняя страна, и не за забором, ибо марвихеры уже "освоили" средства на забор. Не надо ни лакировок, ни антилакировок: реальность страшнее.

Но эта пропагандистская задача второстепенна, поскольку забирохи, марвихеры и стряпчие высшего масштаба обитают не в Киеве. И пресловутое "сращивание власти и бизнеса", в котором Вашингтон стереотипно обвиняет все "страны-мишени", характернее всего как раз для Соединённых Штатов, а главный из двойных стандартов и состоит в сваливании своего порока на чужие головы - особенно на те, которые проще стричь. Сегодня от вашингтонских забирох - в том числе от экологического отдела конфискационного аппарата, сиречь Агентства по охране окружающей среды (ЕРА), трещат уже не украинские чубы, а британские и германские. При этом чем меньше Белый дом контролирует американские кланы, тем больше аппетитов у "конфискадоров". Что отнюдь не идёт впрок ни производителям, ни потребителям Америки. И наши пропагандистские месседжи нам впору адресовать не только собратьям по санкционному произволу, но и куда более широкому кругу, в том числе и американскому. Помнится, в перестройку была закрыта, ввиду ставшего двусмысленным названия, газета "Советский цирк". Для пропагандистского цикла "Американский цирк" есть множество сюжетов: начиная от споров между американскими ведомствами о том, сколько всё-таки в Сирии "правильных" умеренных оппозиционеров, до истории с оживлением и скоропостижным обратным умерщвлением афганского муллы Омара.

Впрочем, и это не главное. В предельной форме вопрос, стоящий перед нами, заключается в другом: может ли наша страна, избежавшая судьбы Украины, стать исключением из общемирового постиндустриального тренда? Со свойственным русской натуре самобичеванием мы говорили недавно, что у нас произошла криминальная революция. Она не у нас произошла, а во всём мире. Нас так же, как и все остальные нации, пытались затащить в эту парадигму самопоедания. Мы её отвергаем, коль скоро хотим быть самостоятельным полюсом силы. И у нас - редкий случай в сегодняшнем мире - есть не только запас политической прочности, позволяющий наводить порядок у себя дома, но и некоторые другие основания для оптимизма.

Во-первых, мы живём в большой стране, и, в отличие от малых стран (Италия, Япония), семейный характер криминального классообразования у нас не принят; удачливые бизнесмены, начинавшие с рэкета, чаще предпочитают, чтобы дети не повторяли их путь.

Во-вторых, мы живём в холодной стране с богатствами под землей, и сама необходимость усилия не позволяет умереть трудовой этике: если иные популяции могут допостиндустриализироваться до ходьбы на четвереньках, то мы на таком пути вымрем раньше, чем обрастём шерстью. Сама природа приговаривает нас остаться прямоходящими, а родовая память - походить на воинов и строителей, а не на жевателей жвачки.

Наконец, отечественное криминальное сословие не кажется неисправимым. В жизни каждой империи были свои сэры Фрэнсисы Дрейки и первопроходцы Ермаки. Только для этого нужно быть империей.

Предметом непримиримого спора Ленина и Бакунина было определение революционного класса: пролетариат (по Ленину) или криминалитет (по Бакунину). История расставила точки над "i" в Великую Отечественную войну, когда силой, определившей миропорядок на десятилетия, стало воинское сословие. Оно было унижено, дискредитировано, расхищено, раздроблено в 1990-е годы - но память и честь сохранило и вернулось на сцену в наши дни не только с физическим, но и с ценностным оружием. Ценностный критерий класса, не учтённый философами-атеистами, заговорил во весь голос, когда от Крыма до Алеппо имперская миссия, точно по Достоевскому, стала очищать воздух от лжи и трусости. Сила, оснащённая историческими смыслами и родовой честью, противопоставлена не только злу, непосредственно составляющему мишень нашего оружия, но всему нагромождению подмен понятий и двойных стандартов.

"Добро с кулаками" - двигатель антиэнтропии. Если (наконец) открыть ему снова дорогу в среднюю школу, если преподаватель НВП станет магнитом для формирующейся детской души, то остальное: спорт, информатика, история, иняз, русская и мировая литература, точные науки, да и духовное обучение, - выстроится в стройную систему, связанную взаимно перетекающими и мобилизующими смыслами. Тогда среда воспитания личности, соединив ценности силы, веры, знания и мастерства, изменит качество, расправится, как крона молодого дерева, которое гнули и не согнули, и будет производить цвет нации, на корню избавляя её от сорных ростков.

Константин Черемных
http://informburo.dn.ua 03.11.2016

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Далее