Экономика Facebook, Instagram, WhatsApp: выигрывают только миллиардеры

Владельцы соцсетей уничтожают сотни тысяч рабочих мест, а взамен создают — десятки или сотни (даже не тысячи). Миллионы пользователей по всему миру — их бесплатная рабсила. Более того, от социальных сетей наподобие Twitter и Facebook до Google — у всех эксплуатация нашей персональной информации служит двигателем экономики «больших данных». Все эти компании стремятся изучить нас как можно глубже, чтобы без нашего согласия продать своим рекламодателям. Американский гик Эндрю Кин описывает, как соцсети эксплуатируют весь мир.

Эндрю Кин — исполнительный директор FutureCast в Силиконовой долине и обозреватель CNN. В своей новой книге «Ничего личного: как социальные сети, поисковые системы и спецслужбы используют наши персональные данные «, написанной в 2014 году, он сравнивает зарю интернета, когда перед разработчиками ставились совсем иные цели создания сети, и сегодняшние дни, когда «кучка монополистов захватила мир, овладев данными пользователей из каждого уголка земного шара». В России книга издана в 2016 году (изд-во «Альпина Паблишер»). Мы публикуем с ознакомительными целями отрывок из неё, в котором рассказывается об эксплуатации соцсетями своих пользователей.

(Все цифры в книге — на 2014 год)

(вверху на фото — офис Google в Тель-Авиве)

«Новое экономическое неравенство отражает феодальное устройство Instagram, где у Джастина Бибера свита из 11 млн. фолловеров, а сам он игнорирует всех. Тем самым создается, по определению экономистов МIT Эндрю Макафи и Эрик Бринолфссона, «экономика звёзд и суперзвёзд». Новое экономическое устройство и есть главная причина того, почему за последние четверть века жизнь стала гораздо тяжелее для многих из нас. И причина того, что интернет или, по крайней мере, бизнес-модель интернет-компаний, таких как Instagram, Google, Twitter, Yelp и Facebook, не является подходящей платформой для построения справедливой экономики в сетевом XXI веке.

«Тут кроется ловушка, — предостерегает Джеймс Суровики по поводу «экономики Instagram» в своей статье «Валовая внутренняя халява», опубликованной в 2013 году в New Yorker. И это очень серьёзная ловушка. — Оцифровывание не требует много рабочей силы: вы можете придумать идею, написать программу и с лёгкостью распространить её среди сотен миллионов людей. В этом принципиальное отличие от физической продукции, которая требует несравнимо больших затрат труда на производство и распространение».

Ловушка соцсетей

Instagram — прекрасный пример такой ловушки. Программное обеспечение поглощает не только мир, но и с жадностью — наши рабочие места. Когда Кевин Систром испытал своё озарение на мексиканском пляже, у него был всего один партнер в Burbn — также выпускник Стэнфорда, программист по имени Майк Кригер. Совместно они написали первоначальную версию приложения, а для его распространения использовали онлайн-магазин App Store компании Apple. И даже на момент продажи Instagram сети Facebook за миллиард долларов в апреле 2012 года в небольшом офисе компании в деловом центре Сан-Франциско работали всего 13 штатных сотрудников.

(Офис Instagram)

Нет, это не опечатка. В Instagram действительно работали всего 13 штатных сотрудников, когда Facebook заплатила за этот стартап миллиард долларов. Между тем в Рочестере Kodak закрыла 13 заводов и 130 фотолабораторий, уволив 47 тысяч сотрудников. И эти десятки тысяч были не единственными жертвами «экономики селфи». Вместе с ними серьёзно пострадали и профессиональные фотографы. В период с 2000 по 2012 год число тех, кто занимался художественной фотографией и работал на американские газеты, сократилось на 43% (с 6171 до 3493 человек).

Так кто же выполняет всю работу в этом стартапе с 13 сотрудниками и стоимостью в миллиард долларов да к тому же обеспечивает его всем необходимым?

Это мы. Все мы, 150 млн. составляем «Моментальную Нацию». Творение Кевина Систрома — это наиболее типичная фабрика данных в нашей новой цифровой экономике. В отличие от бывшей промышленной фабрики — «небоскрёба» в центре Рочестера — фабрики данных XXI века такие же вездесущие, как селфи, и действуют повсюду, где есть подключённый к сети девайс. Именно наш труд на этих маленьких девайсах — непрерывный поток твитов, постов, поисковых запросов, обновлений, просмотров, комментариев и снимков — создает всю стоимость в сетевой экономике.

Разумеется, не только Instagram сумел выстроить обширный бизнес, используя рабочую силу по минимуму. Точно так же поступает и базирующийся в Сан-Франциско стартап WhatsApp, предлагающий платформу для обмена мгновенными сообщениями, который был приобретен Facebook за 19 млрд. долларов в феврале 2014 года. В декабре 2013-го WhatsApp обрабатывал 54 млрд. сообщений от своих 450 млн. пользователей, при этом сервисом занимались всего 55 человек. «WhatsApp воплощает в себе все недостатки американской экономики», — считает Роберт Райх, министр труда в администрации Клинтона, Так он расценивает сервис, который практически не создаёт рабочих мест и усугубляет пороки экономики, где победитель получает всё на цифровом рынке.

Это один из самых больших парадоксов нашей якобы технологически обогащенной цифровой эпохи. В отличие от индустриальной экономики сегодня качество технологий вторично. Когда Facebook и Twitter вели войну предложений за Instagram, они боролись не за дешёвые готовые фотофильтры Кевина Систрома или за программу, которую он на пару с Майком Кригером соорудил за несколько месяцев. Они платили за нас. Они хотели приобрести нас — наш труд, нашу производительность, нашу сеть, нашу вероятную креативность. Именно по этой же причине в мае 2013 году Yahoo приобрела сеть микроблогов Tumblr с её 300 млн. пользователей и штатом всего лишь в 178 сотрудников за 1,1 млрд. долларов, а Facebook в ноябре 2013 году предложила 3 млрд. за приложение для обмена фотографиями Snapchat, где на тот момент работало всего 20 человек.

(Офис WhatsApp)

Фабрики данных поглощают наш мир, при этом порождая избранный круг молодых плутократов, таких как Эван Шпигель, Кевин Систром и 27-летний генеральный директор Tumblr Дэвид Карп — они определённо не обогащают нас остальных. Ведь за весь тот колоссальный труд, который мы вкладываем в эти компании — добавляя интеллекта Google, или контент Facebook, или фотографии Snapchat, — мы не получаем ничего. Совсем ничего, кроме права на бесплатное использование программного обеспечения.

«Так было не всегда, — говорится в статье на TechCrunch о новой экономике фабрики данных. — В прежние времена, чтобы заработать прибыль, компании сами трудились в поте лица. Они нанимали огромное количество работников на реальное производство, чтобы те шили одежду или делали автомобили. За свою работу люди получали заработную плату и покупали на неё реальные товары. Но технологии изменили всё».

Да, технологии действительно изменили всё. Некоторые утверждают, что хотя эти перемены могут быть губительными для прежнего промышленного рабочего класса, зато они определенно выгодны для потребителей, которые пусть и не получают оплаты за свой труд, но получают возможность бесплатно наслаждаться такими услугами, как непрерывный режим работы Twitter, ресторанные обзоры Yelp, поисковая система Google и видео YouTube. Кроме того, утверждается, что в сегодняшней «экономике внимания» эти сервисы предоставляют нам платформы, позволяющие нам оставаться на виду и сотворять из себя, по выражению профессора Фордемского университета Элис Марвик, «микрознаменитостей», что важно в эпоху социальных медиа.

Instagram находится в центре сегодняшнего идеального шторма технологических, социальных и экономических изменений. Данный сервис позволяет таким «зависимым», как Джеймс Франко, распространять свои фото в стиле «Привет, это я!» среди 1,5 млн. своих фолловеров. Это идеальное решение для нашей нарциссической и вуайеристской эпохи — персонализированное, приспособленное к потребителю и простое в использовании приложение, которое поощряет нас лгать насчёт себя. Но, будучи инструментом, искажающим мир, Instagram к тому же внушает нам чудовищную ложь, соблазняя мыслью о том, что мы владеем этой технологией. Как будто она принадлежит нам.

«Instagram хочет владеть нами»

Однако проблема в том, что мы не владеем ничем — ни технологией, ни долей в прибылях, ни, возможно, даже «нашими» миллиардами фотографий. Мы бесплатно трудимся на этой фабрике данных, а Instagram забирает себе не только все доходы от своего бизнеса, но и плоды нашего труда. В декабре 2012 года Instagram внесла ряд спорных изменений в условия предоставления своих услуг, и Кевину Систрому пришлось во всеуслышание отвергать обвинения в том, что Instagram намеревается продавать фотографии пользователей и их данные третьим лицам. Однако вопрос о том, кто же на самом деле владеет контентом Instagram, остается таким же расплывчатым, как и её снимки. В докладе, выпущенном в июле 2013 году Американским обществом фотографов СМИ (American Society of Media Photographers, ASMP), отмечалось, что большинство пользователей Instagram «не понимают, в какой степени они отказываются от своих авторских прав». Навязываемые компанией «обременительные» условия использования снимков, сообщается в докладе ASMP, «позволяют Instagram бессрочно использовать фото- и видеоматериалы, а также наделяют почти неограниченным правом разрешать использование изображений любой третьей стороне».

(Офис Google в Цюрихе)

Хочет Instagram или нет владеть нашими фотографиями, но она, безусловно, хочет владеть нами. В действительности персональное — это экономическое. Ведь многомиллионные инвестиции венчурных капиталистов Кремниевой долины вкладывались в бесплатное приложение Instagram именно ради того, чтобы зарабатывать деньги на добывании данных о его пользователях. А бизнес-модель Instagram, как и Google, Facebook, Yahoo, Twitter, Snapchat и большинства других успешных интернет-компаний, основана на рекламе — такую стратегию она официально приняла в ноябре 2013 года.

В «обмен» на бесплатное пользование приложением мы посредством своих фотографий предоставляем Instagram всё больше и больше информации о наших вкусах, действиях и друзьях. Мы считаем, что используем Instagram, чтобы смотреть на мир, но в действительности сами являемся объектом для наблюдения. И чем больше информации о себе раскрываем, тем более ценными становимся для рекламодателей. Например, если бы я разместил в Instagram свои снимки всемирной штаб-квартиры Kodak в Рочестере, то приложение, получив данные о местоположении с моего iPhone, немедленно завалило бы меня предложениями скидок в местных отелях или, возможно, что более уместно с учетом тяжелого экономического положения города, рекламой агентств по трудоустройству. Либо, как это уже делает ее материнская компания Facebook, Instagram могла бы вставить мои фотографии в рекламу и использовать их для продвижения продуктов и услуг, представленных в моем посте. И все это без моего разрешения и даже без уведомления меня.

«Бесплатное» оказывается совсем не бесплатным

Тут-то мы и обнаруживаем самый тревожный порок в экономике фабрики данных. «Бесплатное» оказывается совсем не бесплатным. Тягчайший обман Instagram состоит в том, что она использует наше самолюбие для достижения своих тайных и крайне извращённых экономических целей. Instagram создаёт сюрреалистическую экономику, где мы не только создаем сетевой продукт, но и сами являемся продуктом. Таким образом, персональная революция становится ещё персональнее, чем хотелось бы большинству из нас. Ключевая экономическая ценность фабрики данных состоит во всех тех персональных сведениях, которые она вытягивает из своих бесплатных работников. И, как в фильме ужасов Хичкока, именно вы — невинный свидетель, простой обыватель — становитесь жертвой того, что вам не под силу ни понять, ни взять под контроль.

(Офис Facebook)

От социальных сетей наподобие Twitter и Facebook до второй по стоимости компании в мире Google — у всех эксплуатация нашей персональной информации служит двигателем экономики «больших данных». Все эти компании стремятся изучить нас как можно глубже, чтобы потом можно было нас упаковать и — без нашего согласия — продать своим рекламодателям.

Итан Цукерман, директор Центра гражданских медиа при МIT и один из изобретателей «всплывающего окна» для онлайн-рекламы, называет жадность к персональным данным «первородным грехом» сети, который вынуждает интернет-стартапы, отдающие свои продукты в бесплатное пользование, ещё глубже «погружаться в слежку за пользователями». «Сегодня стало очевидно, что сделанное нами обернулось полным провалом, — язвительно написал Цукерман о «благих намерениях» пионеров интернета наподобие себя самого. — Поэтому позвольте мне напомнить вам, что изначально мы хотели сотворить нечто смелое и благородное».

«Мы становимся бесплатными рекламными щитами для Google»

Google с её комплектом бесплатных продуктов, таких как поисковая система Google Search, почта Gmail, социальная сеть Google+ и видеохостинг YouTube, среди всех компаний больших данных отличается самым изощрённым маркетингом, позиционируя себя как бескорыстную некоммерческую службу, и при этом грубо эксплуатирует своих простодушных пользователей. Google уже активно интегрирует наши посты и фотографии в рекламные объявления, которые затем демонстрируются миллиардам посетителей двух миллионов сайтов, охваченных её рекламной сетью. Google, чьи намерения, как и у Facebook, были, безусловно, благими, сейчас превращает нас буквально в красочные баннеры для своего рекламного бизнеса. Таким образом, в интернет-экономике мы служим не только бесплатным продуктом, но уже и становимся рекламными щитами для размещения рекламы Google. В прежние времена компании нанимали людей, чтобы те разгуливали по улице с надетыми на себя «сэндвичами» — прикреплёнными спереди и сзади рекламными щитами. Теперь все мы делаем это бесплатно.

(Офис Youtube)

Как признался еще в 2007 году в интервью Financial Times тогдашний генеральный директор Google Эрик Шмидт, Google хочет знать нас лучше, чем мы знаем самих себя, с тем чтобы подсказывать нам, не только какой работой следует заняться, но и как мы желаем провести свой день. «Мы знаем, где вы находитесь. Мы знаем, где вы находились, — сказал Шмидт редактору Atlantic Джеймсу Беннету в сентябре 2010 года — Мы более-менее точно знаем, о чём вы думаете». Это и есть подлинная причина, почему в 2014-м Google потратила 500 млн. долларов на покупку стартапа DeepMind, занимающегося разработкой технологии искусственного интеллекта. Научившись мыслить, как мы, и сумев пробраться в наше сознание, Google завладеет нами. А завладев нами — нашими желаниями, намерениями, карьерными устремлениями и, в первую очередь, покупательскими предпочтениями — Google завладеет сетевым будущим.