Миротворческая оккупация: как Киев видит вооруженную миссию ООН

Выступая в четверг с посланием к Верховной Раде президент Порошенко сказал, что еще в марте 2015-го обратился в ООН с предложением о миротворческой операции в Донбассе. Однако Киев никогда не озвучивал публично модель этой операции. Серьезный разговор начался только тогда, когда родилась идея ее иного формата — полицейской миссии ОБСЕ.

3 марта 2016 сразу после переговоров глав МИД «Нормандской четверки» в Париже министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер сказал: «Без безопасности не может быть выборов. Мы попросили ОБСЕ к концу марта разработать концепцию отправки международной миссии, которая поддержит стороны конфликта в установлении необходимой безопасности».

Но подобной концепции так и не появилось. Руководство ОБСЕ не стремилось выступать с самостоятельными инициативами, которые все равно могли бы воплотиться только с согласия всех ее членов. Генсек организации Ламберто Заньер лишь периодически заявлял, что у него нет соответствующих формализованных предложений.

Все стороны ограничились лишь публичными рассуждениями на тему полицейской миссии. Согласно российскому взгляду, невооруженные наблюдатели ОБСЕ были эффективнее вооруженных, однако допускалось два варианта миссии. Во-первых, вооружить СММ личным оружием в зонах отвода войск и наблюдения за складами вооружений, во-вторых, после назначения выборов прислать определенный контингент аналогично вооруженных лиц, который будет следить за безопасностью избирательного процесса вместе с милицией народных республик.

Украинские представители часто говорили о полицейской миссии, но редко излагали нечто определённое. Единственным исключением был пост в «Фейсбуке» представителя Киева в политической подгруппе Ольги Айвазовской 24 мая 2016: «Украине необходима такая миссия, но ее мандат должен включать не только функции полицейского мандата. Такая миссия должна работать очень длительный период времени, быть многочисленной (не менее 7000 подготовленных специалистов + учитывать ротацию), а также иметь значительное финансирование и разработанную политику или протокол действий в любых кризисных ситуациях. Она, фактически, может выполнять функцию и переходной системы правопорядка, а не только в короткие сроки зафиксировать отвод оружия, несовершение действий, направленных на эскалацию конфликта во время некоего политического этапа. Конечно, это только моя персональная позиция».

Но, несмотря на оговорку в последней фразе, фактически речь шла и о позиции официальной. Ибо Айвазовская четко и развернуто предлагала то же самое, что предлагали другие представители Киева, в том числе и сам Порошенко. Последний еще 24 апреля 2016 сказал, что задачами этой миссии станут обеспечение безопасности, подготовка и проведение выборов, а также передача власти новоизбранным представителям Донбасса.

То есть для представителей Киева слова «полицейская миссия» стала синонимом понятия «миротворческий контингент». И даже больше. Ведь обычно миротворцы ООН контролируют лишь линию размежевания враждующих сторон, а здесь речь шла о передаче миссии контроля над всей неподконтрольной Киеву границей. Более того, предлагалось передать этой миссии и властные функции, например, по организации выборов, и вообще заменить ей полицию ДНР и ЛНР. То есть, она по сути превращалась в оккупационную администрацию. Такой мандат был лишь у голубых касок в Косово, а еще раньше — в Намибии. Но все же для миротворческих операций ООН он абсолютно нетипичен.

Почему же эти идеи не материализовались на уровне официального предложения ОБСЕ? Думаю, не только потому, что там решения принимаются консенсусом и значит, Россия бы их заблокировала. Это как раз не смутило бы Киев, для которого главное попиариться на теме. Причина скорей всего была в позиции Германии, тогда председательствовавшей в ОБСЕ. Еще 27 апреля 2016 на правительственной пресс-конференции в Берлине представитель МИД ФРГ Мартин Шефер напомнил, что у организации «не существует прецедентов» подобных операций и подчеркнул, что не имеет ответа на «целый ряд сложных вопросов правового, политического, практического и военного характера», которые возникают в связи с миссией. Так Шефер отреагировал на концепцию миссии, высказанную тремя днями раньше Порошенко, хотя не упоминал его имени.

Тревожило Берлин — хотя это говорилось лишь намеками — и то, что украинский формат миссии был явно не по карману ОБСЕ. Ведь общий бюджет этой организации 140 млн евро, из которых три четверти уходит на СММ ОБСЕ. А украинский представитель в подгруппе по безопасности Контактной группы экс-премьер Евгений Марчук в прошлом июне говорил, что на полицейскую миссию необходим миллиард долларов. Других цифр никем в Киеве не называлось. А ведь как следует из документов ООН миротворческие миссии с миллиардным годовым бюджетом (в Конго, Дарфуре и Южном Судане) насчитывают 15-20 тысяч человек только военного персонала. Для Донбасса это очевидно означало бы еще большую цифру.

Но европейцы, никак не обнадеживая Киев, все же не критиковали его напрямую и не выдвигали своей концепции. Почему? Ангела Меркель в прошлом октябре, по итогам последней очной встречи «нормандской четверки» сказала: «когда будет принят избирательный закон и начнется подготовка избирательного процесса, можно будет говорить и вооруженной миссии ОБСЕ. Но сейчас в этом нет никакой срочности. Ведь нам надо сначала принять избирательный закон». То есть Берлин напомнил, что речь идет о сугубо предвыборной миссии и таким образом тактично попытался подтолкнуть Киев к политическому урегулированию.

Еще со второй половины 2016-го тема полицейской миссии стала угасать, а затем вообще исчезла. Зато в риторике Порошенко появилась тема миротворцев ООН. Сугубо в риторике, поскольку конкретных предложений не было.

Такие предложения выдвинул как раз Владимир Путин. Его идея — это типичный вариант миротворческой операции. Ведь обычно голубые каски ООН размещаются именно на линии противостояния сторон, точнее — между ними. Разумеется, у них есть и объекты по обе стороны линии размежевания, но это объекты тылового обеспечения. Миротворцы разделяют противников, но не устраивают блокады какой-либо из враждующих сторон — так в операциях на Балканах они не перекрывали границу боснийских и хорватских сербов с Сербией (исключение — Косово, где они играли и роль погранвойск).

Но Путин идет и дальше, ведь, если миротворцы выступают охранниками СММ, значит допускается их присутствие в таком качестве во всей зоне патрулирования наблюдателей. А следовательно и на границе, ибо вопреки утверждениям Киева СММ посещает неконтролируемый им участок украинско-российской границе. Из ее ежедневных отчетов видно, что наблюдатели каждые день бывают на одном-двух пограничных переходах, включая пешеходные.

Также практика миротворческих операций не предполагает насильственного разъединения сторон «голубыми касками». Противники сами отводят свои силы и вооружения, тем самым освобождая пространство для размещения миротворцев и минимизируя возможность инцидентов с их участием. Размещение происходит также при взаимодействии с этими сторонами — это опять-таки необходимо во избежание инцидентов. Поэтому соответствующие договоренности с властями ДНР и ЛНР необходимы для обеспечения безопасности сил ООН, которых в противном случае будут просто считать оккупантами с соответствующими последствиями. Следовательно, предложение Путина о необходимости согласия ДНР и ЛНР также естественно.

Реакция Киева вполне предсказуема. Российская концепция отвергается, ибо миротворческий контингент, как и раньше полицейская миссия, понимается как контингент оккупационный. И расходы на него постпред Украины при ООН Владимир Ельченко определяет точно так же как и Марчук — 1 миллиард долларов в год. Кстати все расходы ООН на эти операции в нынешнем году составляют 7,8 миллиардов.

Возможно, реальным смыслом предложения Путина было просто проверить, а хочет ли Запад на самом деле устойчивого перемирия в Донбассе. Ведь голубые каски более серьезная гарантия такого перемирия, чем договоренности контактной группы. Следим за реакцией ООН и стран Запада.